- Милый мой, надо уметь переносить маленькие несчастия жизни, -
промямлил, улыбаясь, Версилов, - без несчастий и жить не стоит.
- Знаете, вы - страшный иногда ретроград, - воскликнул я, нервно
смеясь.
- Друг мой, это наплевать.
- Нет, не наплевать! Зачем вы ослу не говорите прямо, когда он - осел?
- Уж ты не про себя ли? Я, во-первых, судить никого не хочу и не могу.
- Почему не хотите, почему не можете?
- И лень, и претит. Одна умная женщина мне сказала однажды, что я не
имею права других судить потому, что "страдать не умею", а чтобы стать
судьей других, надо выстрадать себе право на суд. Немного высокопарно, но в
применении ко мне, может, и правда, так что я даже с охотой покорился
суждению.
- Да неужто ж это Татьяна Павловна вам сказала? - воскликнул я.
- А ты почему узнал? - с некоторым удивлением взглянул Версилов.
- Да я по лицу Татьяны Павловны угадал; она вдруг так дернулась.
Я угадал случайно. Фраза эта действительно, как оказалось потом,
высказана была Татьяной Павловной Версилову накануне в горячем разговоре. Да
и вообще, повторяю, я с моими радостями и экспансивностями налетел на них
всех вовсе не вовремя: у каждого из них было свое, и очень тяжелое.
- Ничего я не понимаю, потому что все это так отвлеченно; и вот черта:
ужасно как вы любите отвлеченно говорить, Андрей Петрович; это -
эгоистическая черта; отвлеченно любят говорить одни только эгоисты.
- Неглупо сказано, но ты не приставай.
- Нет, позвольте, - лез я с экспансивностями, - что значит "выстрадать
право на суд"? Кто честен, тот и судья - вот моя мысль.
- Немного же ты в таком случае наберешь судей.
- Одного уж я знаю.
- Кого это?
- Он теперь сидит и говорит со мной.
Версилов странно усмехнулся, нагнулся к самому моему уху и, взяв меня
за плечо, прошептал мне: "Он тебе все лжет".