Перевод статьи, которe. взял и написал для
Зак Барон.
В тексте есть вольности интерпретации и перевода.
До того, как Майкл Фассбендер теряет контроль над Мустангом GT – 340 лошадиных сил, кожаный салон, запах сигарет, – в котором мы оба едем; до того, как я узнаю, что значит наблюдать, как весь мир превращается в расплывшееся пятно из предметов, главная цель которых – прикончить меня: стена, стена, другая машина, еще одна стена –
Я вхожу в лобби гоночного трека за 30 миль от Монреаля исключительно для того, чтобы обнаружить, что меня ждет не тот Икс-мен. По идее, на треке меня должен встретить Фассбендер, который здесь, в богом забытой Канаде, снимается в «Икс-менах: дни минувшего будущего». Таков был план. И на секунду я действительно думаю, что Фассбендер и есть тот человек, на которого я смотрю. За исключением, конечно, непреложного факта, что этот мужчина, стоящий в паре шагов от меня, ниже ростом и выглядит куда более привлекательным, чем меня убеждали в редакции: у него длинные волосы, рыжая щетина и изумительные глаза бледного зелено-голубого оттенка.
Он перевешивается через стойку, оживленно разговаривая с работником трека на английском с шотландским акцентом, богатым густыми переливами и хрипотцой, и, честно говоря, напоминает…
Джеймса МакЭвоя?
ИТАК...Я выхожу обратно на улицу и снова захожу внутрь, надеясь, что в этот раз там будет Икс-Мен, с которым мы договаривались о встрече.
Нет.
Нет. Это определенно Джеймс МакЭвой. Молодой плейбой, в более широких кругах известный как Профессор Икс, партнер Магнито из разгульных 60-ых в «Икс-менах: первый класс».
Раздается звонок моего мобильника. На этот раз акцент ирландский. Настоящий Майкл Фассбендер звонит мне, чтобы предупредить, что он «застрял в чертовых пробках». Я скоро буду, - извиняющимся тоном сообщает Майкл.
Мы на северо-востоке города, где земля сливается с горизонтом и пейзаж похож на акварельную открытку: длинные низкие амбары, тонкие цепочки полевых цветов и яркое солнце, заливающее поля. Это воскресное утро в начале августа, погода не по сезону прохладна. Гоночный трек находится на территории огромного второго аэропорта Монреаля, который построили в 70-ых и забросили три десятилетия спустя. Грузовые самолеты до сих пор лениво прилетают и улетают из опустевшего аэропорта - и, в целом, это все, что можно о нем сказать, если не принимать во внимание круговой трек длинной в 2,11 милю с шестнадцатью крутыми поворотами, от которых кружится голова.
МакЭвой тоже ждет Фассбендера.Узнать о том, что люди пишут для ДжейКью фики о Макфасси и получают за это деньги, о правилах жизни Майкла, о том, что они делают с Джеймсом на выходных Они провели вместе и предыдущую ночь, что, впрочем, не удивительно, учитывая, что в Канаде они коротают время друг с другом с апреля, репетируя свои роли, и, так как они оба тащатся от машин, Фассбендер пригласил его поехать с нами. МакЭвой сознает, что я сбит с толку тем, что вместо человека, с которым, как предполагалось, я должен был увидеться, я встречаюсь с ним, поэтому со смешком сообщает мне, что на эту неделю они с Фассбендером решили побывать в шкурах друг друга и махнулись жизнями: от имени до расписания встреч. После этого его акцент переходит в режим «Майкл Фассбендер», и МакЭвой рычит: «Да, я вообще-то вырос в Ирландии…».
МакЭвой ни на секунду не выходит из образа и все глубже увязает в шутке, подробно пересказывая биографию Фассбендера. Рождение в Германии. Детство в Ирландии. Подростковые годы, заполненные одиночеством и Металликой. Нет, МакЭвой не сразу переходит к блистательному настоящему человека, которому завидует вся индустрия. Он не упоминает фильм этой осени, «Двенадцать лет рабства», снятый давнишним соавтором Фассбендера, так же играющим роль его личного ассистента в вопросах извлечения души на камеру – Стивом МакКвином, который умудрился создать еще более душераздирающую историю, чем их три предыдущие работы. И не говорит о другой, менее «арт-хаусной» работе, сделанной под руководством Ридли Скотта – «Советнике», который снят по второму оригинальному сценарию Кормака Маккарти, о наркоторговце, который смог ошибиться во всем, в чем можно ошибиться, с Хавьером Бардемом, Пенелопой Крус, Брэдом Питтом и Кэмерон Диаз. Но МакЭвой подходит довольно близко к рассказу об этом, повествуя об удивительно медленном и постепенном восхождении Майкла Фассбендера по скользкой, крутой дорожке на гору Голливуд, как его прерывают.
Входит Фассбендер. На нем ярко-зеленые спортивные штаны от Адидас и черная майка, его волосы торчат во все стороны, глаза мутные и едва открытые. Он выглядит как человек, чье тело раскатали вдоль тридцати миль от Монреаля, и он проснулся только на двадцать девятой.
Трудно сказать то ли у него катастрофическое похмелье, то ли это часть его шарма. Он здоровается с МакЭвоем, легко приобнимая его, а затем пожимает мне руку. «Чертовы пробки», - бодро говорит он и тянет нас в комнату, где проводят краткий инструктаж.
Наш инструктор – Максим, профессиональный рулевой французского происхождения с намертво уложенными гелем волосами и стильными кроссовками, скрипящими по половицам. Фассбендер, МакЭвой и я берем по бутылке воды и бумажке с распечатанным маршрутом. Выглядит очень мило: пятно, состоящее из кривых под углом 180 градусов и перспективы неминуемой смерти. Фассбендер начинает рисовать на своем проспекте: квадрат, потом квадрат с ногами и что-то, похожее на почтовый ящик. Блестящие навыки.
Сегодня, по словам Максима, у нас будет возможность по достоинству оценить Мустанг GT: инструктор переключает слайды и объясняет нам, что на высоких скоростях мы тормозим по прямой и только потом поворачиваем, и никогда, никогда не делаем эти вещи одновременно.
«Давайте постараемся не перевернуться сегодня», - говорит Максим, так как это именно то, что происходит с людьми, которые бьют по тормозам и выворачивают руль в сторону на скорости сто миль в час.
Окей? Окей. Какие-нибудь вопросы?
«Почему вы, парни, используете именно Мустангов?» - спрашивает Фассбендер.
«Их движок в мировой десятке самых прочных», - отвечает Максим.
«Значит, его нельзя повредить…» - кивает Фассбендер, как будто бы говоря: ну, это мы еще увидим.
И да, с опозданием вспоминает Максим, обгон на треке запрещен.
Мы надеваем черные подшлемники. Фассбендер выглядит так, словно через пару минут он захватит грузовой самолет и улетит обратно в Ирландию. Я выгляжу как заложник, наложивший от страха в штаны.
Мы решаем ехать вместе, чтобы я мог особенно остро прочувствовать дух мужского товарищества, возникающий на треке.
Нам передают шлемы.
«Хочешь держать водичку?» - мягко предлагает мне Фассбендер, видя, как я неловко заползаю в машину. «Мы сможем поделиться ей».
Максим объясняет, что он будет ехать первым, за ним будет Макэвой, потом мы. На самом старте Фассбендер поддает оборотом и слушает, как Мустанг отзывчиво рычит ему в ответ.
«Ох блядь, - хихикает Фассбендер, пока мы ждем начала гонки, - думаю, мне нужно пукнуть».
«Ну, здесь безопасно», - я делаю нелепую попытку успокоить его и пытаюсь ухватиться за что-нибудь.
Фассбендер поворачивается и смотрит прямо на меня: прищуренные глаза и скептическая ухмылка, видимые даже из-под его гигантского шлема.
«На твоем месте я бы не был так в этом уверен», - сухо говорит Фассбендер в тот самый момент.
Как опускается флаг.
...
В «Двенадцати годах рабства» Фассбендер играет Эдвина Эппса, луизианского рабовладельца, который гниет изнутри благодаря дивному климату этих земель – ужасный человек, даже в сравнении с другими ужасными людьми. Кадр за кадром, фильм окунает зрителя в такую атмосферу безжалостного насилия и катастрофического ужаса от происходящего, что в какой-то момент вынести это становится невозможным. Несмотря на то, что большая часть внимания к картине по праву принадлежит главному актеру, Чиветелу Эджиофору, играющему Соломона Нортэпа, свободного человека, которого похитили, а потом продали на аукционе, нарастающий конфликт между ним и Эппсом Фассбендера, не знающим жалости и пощады, носящим странное полотенце Джека Николсона из «Излучин Миссури», и есть настоящее сердце картины, истерзанное отчаянием и яростью.
Игра Фассбендера уникальна, и никто до него не решался зайти так далеко: сыграть человека, разрываемого на части истощающей любовью к одному из своих рабов, пристрастием к алкоголю и кошмарами о том, что станет с ним самим, его собственностью, его людьми и его жизнью.
И – «Советник»; «Советник», снятый сразу после «Двенадцати лет». Фассбендер играет главного героя – и, так как это сценарий Кормака МакКарти, то, собственно, героя так и зовут: «Советник» - самодовольного, малодушного адвоката, чье решение поучаствовать в сбыте наркотиков оказывается самым кретинским решением за всю его жизнь. Фильм представляет собой невротически радостную моральную нотацию проститутки, догнивающей в сточной канаве: снафф описан в самых изысканных метафорах, а придорожные экзекуции поставлены с той же элегантностью, что и балеты Нижинского. Первый раз, когда зритель видит Советника, его голова покоится между раскинутыми ногами Пенелопы Крус.
«Откуда такой профессионализм в этом деле?» - спрашивает ее героиня.
«О, просто я общался с дрянными девчонками», - отвечает Советник Фассбендера, и ты думаешь: вот единственный актер, который смог сказать эту реплику так сексуально, как она того требовала.
На самом деле, смотря вещи, подобные «Советнику», с трудом вспоминаешь, что Фассбендер как актер известен не так давно – в отличие, например, от его партнера по съемкам и «Советника», и «Двенадцати лет», Брэда Питта. Фассбендер работает, по-настоящему работает, всего лишь пять лет, которые начались с того самого момента, когда Стив МакКвин разглядел в Фассбендере то, что не увидели десятки других режиссеров, и поставил его играть голодающего бастующего ирландца Бобби Сэндса в «Голоде».
Его первое появление в «Голоде» - эпизод, в котором его героя принудительно раздевают и моют. Избитый голый Фассбендер воет от ярости, которая, вполне вероятно, скопилась в человеке, отбросившем последнее тщеславие и желание добиться чего-то – ему тогда был тридцать один, и не было ни одной причины считать, что следующие десять лет он проведет более продуктивно, чем предыдущие десять, во время которых он растрачивал свою жизнь на натирание барной стойки и полоскание стаканов.
Его игра абсолютно потрясающа и не отпускает тебя даже в те моменты, когда Фассбендер не делает вообще ничего: скажем, просто лежит на полу тюремной клетки и улыбается, в то время как его лицо напоминает кровавую клоунскую маску.
В последний день съемок «Голода» МакКвин собрал всех, кто помогал создать фильм, и произнес короткую речь о своем главном актере: «Тогда никто не знал, кто он вообще такой. Но я вышел к команде и сказал: все люди, находящиеся здесь, однажды будут иметь возможность сказать «Да, я работал с Майклом Фассбендером».
Сегодня, разговаривая со мной по телефону, МаКвин хмыкает, вспоминая об этом моменте.
«И я думаю, я не ошибся».
...
Мы сразу же набираем скорость.
«Блядь, я не понимаю, как это работает!» - орет Фассбендер и прокручивает под рукой коробку передач, как волшебную палочку или сломанный джойстик. «Где, блядь, третья передача?!» - но, похоже, в этот самый момент ему становится абсолютно насрать, где находится эта третья передача.
Никакого обгона. Максим выразился по этому поводу предельно четко. Цель в данный момент – просто не съехать к хуям с трека. И все же: вот мы пролетаем мимо МакЭвоя. Машины соединены в сеть, и поэтому нашу рацию разрывает от вопля: «Никакого обгона!».
Фассбендер истерически смеется: «Да пошел ты нахуй!» - и вот мы уже приближаемся к первой машине.
Майкл ведет наш Мустанг прямо за бампером Максима и изредка надавливает на тормоза, когда на поворотах мы практически въезжаем в его тачку. В это самое время я стараюсь просто не отключиться на своем бесполезном пассажирском сидении каждый раз, когда мы взлетаем после нового поворота.
Нужно отметить, что Фассбендер – превосходный водитель. Он с легкостью предугадывает движение машины Максима, и вот Максим, очевидно, тоже заметив это, давит на газ. Что-то вроде: ну, если вы можете с этим справиться…
Что же, блядь.
Теперь мы едем еще быстрее.
На поворотах нашего Мустанга трясет, и у нас обоих во рту появляется неприятное чувство, возникающее в те моменты, когда ты осознаешь, что сцепление перестало работать.
Пит-стоп – и мы снова в машине; на втором или третьем повторном круге – я перестаю считать и начинаю молиться – Фассбендер орет, стараясь догнать Максима, и, когда мы выходим на последний, самый крутой вираж на маршруте, наш Мустанг практически упирается в машину Максима, его тормозные огни вдруг превращаются в два огромных красных пятна, приближающихся на охерительно большой скорости, Фассбендер ударяет по тормозам, выкручивает руль в сторону, и нашу машину…
Полностью переворачивает. Все расплывается: мы переворачиваемся снова и снова, стены то появляются, то пропадают из виду, и я, и Фассбендер орем, до тех пор…
Пока машина не останавливается на треке, носом в противоположном направлении. Мы выдыхаем. Потом облегченно смеемся. Я счастливо оглядываю мир, в который меня только что вернули, исключительно для того, чтобы увидеть…
Как Джеймс МакЭвой несется прямо на нас, капотом в капот. У нас с Фассбендером перехватывает дыхание, и слышно только протяжное: «ааааах». И в самую последнюю секунду…
Джеймс выворачивает руль. Его машина проходит в паре сантиметров от нашей, и мы молча смотрим, как он пролетает мимо.
Профессор Икс спас Магнито еще один раз.
А потом Фассбендер снова заводит Мустанга и делает пару лишних кругов: мы потеряли время, кружась на одном месте, и, конечно же, как только мы решаем поехать дальше, у нас заканчивается бензин, словно машина так же травмирована переживанием близкой кончины, как и мы. Мы съезжаем в пит, чтобы наполнить бак, и после этой короткой остановки Фассбендер, который хочет отъездить все полагающееся ему время, снова выводит Мустанга на трек. Несмотря на то, что все остальные машины уже закончили гонку. Несмотря на то, что наша рация надрывается и шипит: «Мустанг, вернитесь в паддок. Мустанг, вернитесь в паддок».
«Зачем вообще брать машину, если из нее нельзя ничего выжать?» - говорит Фассбендер по рации, и двигатель рычит в такт его словам.
После этого ада я встречаю МакЭвоя в уборной. Он смеется и спрашивает: «Это было безумно, правда?». Я киваю: да.
«Майкл, - говорит МакЭвой, застегивая ширинку, - должен был стать гонщиком».
..