Писать про Полански – дело неблагодарное. Все выдающиеся и не очень рецензии, как всегда, уже написаны. Но про «Офицера и шпиона» хочется поговорить особо. Во-первых, я давно не видела Полански на большом экране. Во-вторых, давно не испытывала на киносеансе чувства настолько дискомфортные. Полански, чье детство пришлось на время оккупации Польши нацистской Германией, кажется идеальным рассказчиком истории оклеветанного капитана Альфреда Дрейфуса, на основании фальшивых документов приговорённого к пожизненной ссылке, а затем, не без труда и общественного бурления, оправданного. Казалось бы, преследуемый еврей снимает про преследуемого еврея. Но все не так просто. Потому что это история не Полански. И даже не Дрейфуса, а начальника разведывательного бюро, полковника Жоржа Пикара. Пикар, обративший внимание общественности на фальсификацию, во многом поспособствовал оправданию Дрейфуса. Но изображен ли он воином света на страже справедливости? Отнюдь. Он - дитя своего века и своей профессии, так же ухаживает за усами и так же не любит евреев, как и все. Совершаемые им ради Дрейфуса подвиги продиктованы скорее внутренней скрупулезностью, чем симпатией или жаждой справедливости. Точно так же сам Дрейфус выглядит скорее человеком с уязвленной гордостью, нежели святой, невинной жертвой. Да, обвинители его - люди малосимпатичные. Но все-таки люди. И Пикар - тоже человек. А взаимоотношения между людьми определяются массой личных причин каждого из них в отдельности. А вовсе не чем-то более возвышенным. Альтруизм в этой картине является универсальной мерой не доброты, а скорее эгоизма. Как и противоположная альтруизму злонамеренность. И такой подход к гуманизму не может не вызывать чувства страха. Дополнительно этот страх, кроющийся в обыденном, усогубляет цветовая палитра фильма. Холодные оттенки на сером фоне. По общему впечатлению фильм подавляет не хуже других фильмов того же Полански, уже сталкивавшей индивидуума с обществом и проекцией общества в голове индивидуума. Растворявшей в немом ужасе от этой борьбы. Однако, борьба, как всегда, не лишена иронии и живописна. Ставит ли в ней даже торжество справедливости точку? Нет.
